Крым. Район Большой Алушты. Через серпантин — вверх, вверх, вверх, туда, где сплелись небо, горы, море, степь; и, кажется, они сделали это исключительно для того, чтобы когда-нибудь на краю крутого обрыва, уходящего, будто нос огромного корабля, далеко в море, появилась бы эта — высокая, запредельно белая, похожая на мачту с якорями, — церковь.

Официально: храм Святого Николая Мирликийского, хранителя всех путешественников и мореходов. Но зовут эту церковь просто Малореченской.
Село Малореченское. В простонародье — Малоречка. Двадцать пять километров к северо-востоку от Алушты в сторону Судака. Тысяча четыреста жителей.

Свято место пусто не бывает. Так что если «осадить назад»…

…здесь жили еще в эпоху неолита; первые греческие города-колонии появились в IV веке до нашей эры и по сей день сохранились остатки опять же греческих поселений IX—XV веков…

Село называлось сначала Микро-Потам, потом Кучук-Узень. В переводе с греческого и крымскотатарского: «маленькая речка». Местную горную речку Кучук-Узень так и не переименовали. Пожалели, наверное. Она и вправду маленькая, летом даже пересыхает.

За последний двести тридцать один год это село дважды пережило депортацию. В 1778 году, после победы над Османской империей, отсюда выгоняли греков, а в 1944 году — крымских татар.

Из переписи недвижимого имущества крымских христиан, которое переходило в 1778 году в казну Российской империи: согласно ведомости № 36, в Кучук-Узени жили двадцать четыре семьи, или сто двадцать шесть человек. Всех выселили. Спасибо, в Приазовье, а не в Сибирь. (Или товарищ Ермак Сибирь еще не присоединил?)

На двадцать пять домов — тридцать четыре садовых участка. Выращивали орехи, груши, яблоки, абрикосы, виноград. Местный олигарх Пефтий имел дом, три амбара, землехранилище, два сада и 16,341 гектара пашни. А самыми бедными считались Минений (дом и 0,612 гектара пашни) и Папаз-оглу (дом и 1,425 гектара).

По османской налоговой переписи 1542 года виноградарство в маленьком Кучук-Узене приносило 27% налоговых поступлений в казну! Но вот в 1802 году часть этой земли получил в награду от царя отставной штаб-лекарь Хрусталаки. Он решил почему-то заняться не виноградом, а хлопком. Однако дело не пошло, и в 1833 году эту землю купили братья Княжевичи. (Один из братьев — А.М. Княжевич — был с 1858 по 1862 год министром финансов России.) Княжевичи стали возрождать виноградарство и производить самое крепкое в Крыму вино. А еще разбили в центре Кучук-Узени дивный парк. Парк жив до сих пор.

В 1944 году второй исход: из Кучунь-Узени депортируют 1300 крымских татар. И привозят сюда выходцев из Воронежа и Рязани. Одних силой угнали, других силой пригнали…

Сегодня турагентства рекламируют Малоречку как место «для спокойного семейного или романтического отдыха». Вот так: или семейный, или романтический.

Море в ста метрах. Пляж общественный, бесплатный и без бетонных стен со всех сторон. За сорок гривен в сутки (сто шестьдесят рублей) можно найти комнату («удобства частичные, зато во дворе»), а за сто гривен — отдельная квартира со всеми удобствами, и море подвинут к вам на пятьдесят метров ближе.

Курортный сезон неплохо кормит местных жителей. Небольшой винный завод выпускает недешевые мускатные вина. Село это очень условно: частных пансионатов больше, чем частных домов. Участки у моря продаются по 8000 долларов за сотку. И есть хорошая традиция: на христианские праздники здесь приглашают мусульман, а татары зовут русских на свои торжества. Кстати, депортированным татарам недавно выделили 600 участков земли под жилье и восстановили в селе старинную мечеть.

А вот православной церкви здесь не было. Люди собирались и молились в библиотеке. И как-то малореченцы попросили российского бизнесмена Александра Лебедева, который в это время спонсировал в Ялте реставрацию Дома-музея Чехова и местного театра, построить маленькую церковь. Не то чтобы на жалость били, делая ударение на слове «маленькая», просто не хотелось наглеть, не до жиру; пусть маленькая, зато настоящая. Это было шесть лет назад.

Сильное солнце, морской и одновременно степной ветер, древние (старше жизни) горы, объемный запах диких трав.

Я стою перед Малореченским храмом, и два талантливых художника, два мощных человека — Анатолий Гайдамака и Борис Дедов* — вспоминают о том, как все начиналось.

«Мне позвонила киевская журналистка Валентина Бондаренко и предложила этот проект, — рассказывает Анатолий Гайдамака. — Времени не было. Всего одна ночь. Ну, я нарисовал нечто традиционное: базилика, купола… Потом мне сказали, что Лебедеву понравилось. А потом я выехал в Малоречку. И обнаружил этот обрыв, и сразу понял, какая должна быть церковь, о чем она должна быть… И сказал: я привезу другой проект. Как другой? Этот же утвердили… И зачем? Ради десяти бабушек из Малоречки? Но у меня в голове уже сложилась вся картина: это должен быть храм-маяк. И я сделал новый проект. Когда его показали Лебедеву, тот сказал: «Такой проект не реализовывать — преступление».